Николай Бурляев :
«Если ты работаешь,
подключаясь к промыслу Божию,
то твой колокол отливается… и он зазвонит».
Николай Бурляев :
«Если ты работаешь,
подключаясь к промыслу Божию,
то твой колокол отливается… и он зазвонит».
Суздаль. Многие места, где снимали новеллу «Колокол» для фильма «Андрей Рублев», труднодоступны — поросли травой, другие застроены. Николай Петрович Бурляев, народный артист России, у Тарковского сыгравший роль юного колокольных дел мастера Бориски, безошибочно их находит.
Актер и режиссер рассказывает, чем привлекла его эта роль, о работе с Тарковским, взаимоотношениях со съемочной группой. Наконец, о том, как в фильме было представлено рождение колокола. Историю создания новеллы «Колокол» рассказывает Николай Петрович на съемках сериала «Звоны Руси» агентства «Социальные Инвестиции» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
- Зачем Вам была нужна именно роль Бориски, а не Фомы, на которого Вас прочил Андрей Тарковский?
- После «Иванова детства»Андрей обо мне забыл. Я страдал от этого. И вдруг мне позвонили из Мосфильма: «Андрей Арсеньевич написал в сценарии для Вас роль». Я буквально завибрировал. Читаю сценарий, роль Фомы, ученика Андрея Рублева. Вижу, это какая-то тень ходит за Рублевым, текста нет вообще, что там играть? Я в унынии… Дочитал до конца, до новеллы «Колокол». И я как в бездну ухнул: вижу себя в роли Бориски…
- Легко уговорили режиссера отдать Вам эту роль?
- Прежде была проба на Фому. Я, скрипя зубами, сыграл, но попросил: «Андрей, пожалуйста, попробуй меня на Бориску». Он категорически отказался. «Нет, говорит, ты еще мал для этой роли». Я и так и сяк, и оператора Вадима Юсова прошу; через Савву Ямщикова – консультанта фильма - его упрашивал: «Ну, поговори с Андреем». Оба поговорили, Юсову Тарковский отказал. А Савва хитро поступил. Он потом рассказывал, что подошел к Андрею и сказал: «Поспорим на ящик шампанского, что ты утвердишь Колю на Бориску. Лучше никто не сыграет». Тарковский говорит: «нет, нет, нет. Коля еще мал, он уже зазвездился после «Иванова детства», мал еще». Они поспорили на ящик шампанского, а надо разрешать спор. Сделали пробу и вот… Савве удалось убедить Тарковского, что это моя роль.
- Как вы сумели передать это постоянное ощущение напряжения у Бориски, страха, что колокол не получится?
- Во-первых, я работал с Тарковским с 14 лет и интуитивно понимал, что он - гений. А когда начались съемки в «Андрее Рублеве», я параллельно играл еще одну роль в другом фильме. Я уезжал все время со съемок «Андрея Рублева» на съемки на Черное море. А здесь Суздаль, грязь, холод, рубище, а там тепло, море. И Андрей был очень недоволен, что я что-то делаю еще параллельно. Он сказал своей ассистентке, чтобы она каждое утро говорила мне, что Андрей Арсеньевич мной недоволен. Дескать, хочет меня отстранять от роли. И Андрей сам об этом писал, что он со мной выбрал такой метод работы. Я все время был напряжен, я боялся, что он отстранит меня от роли.
- Вы дружили с творческой группой?
- Прежде всего расскажу об Анатолии Солоницыне. Мы с ним подружились. Сначала на роль Рублева прочили Смоктуновского, но он был занят, потом был Слава Любшин. Тоже что-то не сложилось. Вдруг я прихожу на пробы, смотрю: кто-то такой лысоватый, одевается в рубище. Я спрашиваю: «Это кто?» Отвечают: «Анатолий Солоницын». Я думаю, ну, это просто блажь, брать его на эту роль. Он же весь скованный, замкнутый, застенчивый, но оказалось, что Анатолий очень близок Андрею по структуре личности. Он был очень зажатый. Очень комплексовал все время, и я комплексовал, и мы потянулись друг к другу. И когда Анатолий приезжал сюда в Суздаль, он каждое утро выходил к книжному магазину, покупал Ахматову, Пастернака, Цветаеву и приносил все на площадку. Он был удивительно глубокий человек.
- А какие отношения у Вас были с Вадимом Юсовым?
- Он был, можно сказать, один из самых значимых в съемочной группе. Когда Юсов говорил «начинаем», тогда все и начиналось. Юсов с кем был ни работал, с Бондарчуком, с Тарковским ли, он всегда слышал режиссера. Пытался понять, чего тот хочет, и пытался сделать это. Когда мы вместе работали уже впоследствии, он вдруг стал говорить мне «Вы». Юсов учился до конца жизни, приносил какие-то альбомы по кинотехнике, предлагал разные новые решения. Говорил, пойдем к Никите Михалкову, он снимает сейчас вот на такой технике, давай на такой снимать. Это был оператор номер один.
- Вы ведете режиссерский курс во ВГИКе, Ваши студенты чем-то отличаются от Вашего поколения? Если да, то чем?
- Это курс авторской режиссуры имени Андрея Тарковского. Это новое поколение, которое воспитано в рыночной системе. Приходится их «перенастраивать», внушать, что кино - это вовсе не жажда успеха или славы. Это тернистый путь, крестный путь на Голгофу. Меня спрашивают: «Зачем ты это делаешь, куда ты их ведешь»? Я отвечаю, что режиссура - это аскетизм.
- Есть ли шанс у них что-то создать в наше время, в наших условиях, для современного зрителя?
- Я их предупреждаю: то, что они попали на мой курс - это одновременно и счастье для них и нечто роковое. Тебе потом могут не дать работать. И если ты снимешь хотя бы один фильм - это уже счастье, он может быть последним. Но главное - сделать хоть один фильм и «пропеть свою песню», песню своей души.
Есть ли будущее у них? Я думаю, есть. Мои студенты попали в хорошее время. Хотя еще пока действуют законы рыночного кино, которые я не приемлю, есть шанс, что мы переориентируем отношение к культуре у руководства государством. И выведем культуру из рынка. И молодому режиссеру не надо дожидаться успеха в первый уикэнд.
- Готовы ли они ждать?
У «Андрея Рублева» поначалу не было успеха. Его положили на полку на семь лет. Но только вот за 55 лет жизни этого фильма он перекрыл все кассовые рекорды всех блокбастеров. Но 55 лет ни один продюсер, естественно, ждать не хочет. Ему нужна прибыль, а режиссеру – слава. Поэтому нужно выводить культуру из рынка, она должна опираться на традиционные духовно-нравственные ценности.
- Возможен ли «Бориска» сейчас, возможен ли «Андрей Рублев» сейчас?
- Все возможно. Когда творцы будут творить в соответствии с промыслом Божиим, и когда мы воспитаем новое поколение зрителей, которым это будет нужно. А это нужно всегда сердцу человека. Разговор о жизни и смерти, о бессмертии, о вечности, о Создателе. Тарковский говорил, что художник, не верящий в Создателя, не может быть художником. Вера обязательна.
- Маркетологи говорят, что на такое кино пойдут единицы.
- Людям такое кино просто не дают смотреть. Его не пускают в прокат. Но когда появляется такой фильм, как «Боже! Чувствую приближение Твое» об Андрее Тарковском, в котором целый час говорится о Создателе, о том, что смерти нет, то происходят странные вещи. В фильме я привожу отрывок из «Жертвоприношения» Тарковского, в котором его герой маленькому мальчику говорит: «Ты не бойся, мой мальчик, смерти нет. Есть страх смерти, это плохой страх. И если бы люди знали, что смерти нет, то все было бы иначе». Этой фразой – «смерти нет» - заканчивается фильм.
И вот я приехал за Урал, в Новокузнецк представить «Боже, чувствую приближение твое». В обычном зале мультиплекс сидели 200 человек. Я увидел в пятом ряду девочку лет пятнадцати, крашеную в ультрафиолет, - такого цвета и в природе нет. Рядом сидит парень: огненно-рыжий, тоже крашеный, с татуировочками. Я подумал: они ошиблись залом, что ли? Я представил фильм, и сразу должен был улетать, не смог поговорить после показа с залом. Но через три дня ГТРК присылает мне сюжет, в котором из зала выходит эта девушка, говорит всего две фразы: «Я не знаю, что со мной произошло. Я, как будто бы, побывала в ином мире». А этот «мир иной» им не дают с экрана. Им дают насилие, падших девиц, пьянки…
- Что сделать, чтобы давали создавать и смотреть такое кино зрителю?
- Нужно, чтобы руководящие культурой люди были сами творцами. Нужно менять или сознание чиновников, или менять этих чиновников. Нужно дать идеологию государству, потому что не может жить государство без мировоззрения. Идеология – это наука об идее, идеале. Государство обязано думать о поколениях, которые идут следом, оно обязано им передать идею.
- Чем эта «вибрация», роль «Бориски» отозвалась в Вашем будущем?
- Прошло полвека, и я отлил свой колокол – кинофорум «Золотой Витязь», тоже не зная, как это делается. История, которую описали Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский в новелле «Колокол» созвучна всем профессиям. Каждый поначалу не знает, как сделать то дело, к которому он призван. Если ты работаешь, подключаясь к промыслу Божию, то твой колокол отливается, даже если ты не знаешь, как это делается. И тогда ты отольешь свой колокол, и он зазвонит.
Беседу вела Кира Магид
Актер и режиссер рассказывает, чем привлекла его эта роль, о работе с Тарковским, взаимоотношениях со съемочной группой. Наконец, о том, как в фильме было представлено рождение колокола. Историю создания новеллы «Колокол» рассказывает Николай Петрович на съемках сериала «Звоны Руси» агентства «Социальные Инвестиции» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
- Зачем Вам была нужна именно роль Бориски, а не Фомы, на которого Вас прочил Андрей Тарковский?
- После «Иванова детства»Андрей обо мне забыл. Я страдал от этого. И вдруг мне позвонили из Мосфильма: «Андрей Арсеньевич написал в сценарии для Вас роль». Я буквально завибрировал. Читаю сценарий, роль Фомы, ученика Андрея Рублева. Вижу, это какая-то тень ходит за Рублевым, текста нет вообще, что там играть? Я в унынии… Дочитал до конца, до новеллы «Колокол». И я как в бездну ухнул: вижу себя в роли Бориски…
- Легко уговорили режиссера отдать Вам эту роль?
- Прежде была проба на Фому. Я, скрипя зубами, сыграл, но попросил: «Андрей, пожалуйста, попробуй меня на Бориску». Он категорически отказался. «Нет, говорит, ты еще мал для этой роли». Я и так и сяк, и оператора Вадима Юсова прошу; через Савву Ямщикова – консультанта фильма - его упрашивал: «Ну, поговори с Андреем». Оба поговорили, Юсову Тарковский отказал. А Савва хитро поступил. Он потом рассказывал, что подошел к Андрею и сказал: «Поспорим на ящик шампанского, что ты утвердишь Колю на Бориску. Лучше никто не сыграет». Тарковский говорит: «нет, нет, нет. Коля еще мал, он уже зазвездился после «Иванова детства», мал еще». Они поспорили на ящик шампанского, а надо разрешать спор. Сделали пробу и вот… Савве удалось убедить Тарковского, что это моя роль.
- Как вы сумели передать это постоянное ощущение напряжения у Бориски, страха, что колокол не получится?
- Во-первых, я работал с Тарковским с 14 лет и интуитивно понимал, что он - гений. А когда начались съемки в «Андрее Рублеве», я параллельно играл еще одну роль в другом фильме. Я уезжал все время со съемок «Андрея Рублева» на съемки на Черное море. А здесь Суздаль, грязь, холод, рубище, а там тепло, море. И Андрей был очень недоволен, что я что-то делаю еще параллельно. Он сказал своей ассистентке, чтобы она каждое утро говорила мне, что Андрей Арсеньевич мной недоволен. Дескать, хочет меня отстранять от роли. И Андрей сам об этом писал, что он со мной выбрал такой метод работы. Я все время был напряжен, я боялся, что он отстранит меня от роли.
- Вы дружили с творческой группой?
- Прежде всего расскажу об Анатолии Солоницыне. Мы с ним подружились. Сначала на роль Рублева прочили Смоктуновского, но он был занят, потом был Слава Любшин. Тоже что-то не сложилось. Вдруг я прихожу на пробы, смотрю: кто-то такой лысоватый, одевается в рубище. Я спрашиваю: «Это кто?» Отвечают: «Анатолий Солоницын». Я думаю, ну, это просто блажь, брать его на эту роль. Он же весь скованный, замкнутый, застенчивый, но оказалось, что Анатолий очень близок Андрею по структуре личности. Он был очень зажатый. Очень комплексовал все время, и я комплексовал, и мы потянулись друг к другу. И когда Анатолий приезжал сюда в Суздаль, он каждое утро выходил к книжному магазину, покупал Ахматову, Пастернака, Цветаеву и приносил все на площадку. Он был удивительно глубокий человек.
- А какие отношения у Вас были с Вадимом Юсовым?
- Он был, можно сказать, один из самых значимых в съемочной группе. Когда Юсов говорил «начинаем», тогда все и начиналось. Юсов с кем был ни работал, с Бондарчуком, с Тарковским ли, он всегда слышал режиссера. Пытался понять, чего тот хочет, и пытался сделать это. Когда мы вместе работали уже впоследствии, он вдруг стал говорить мне «Вы». Юсов учился до конца жизни, приносил какие-то альбомы по кинотехнике, предлагал разные новые решения. Говорил, пойдем к Никите Михалкову, он снимает сейчас вот на такой технике, давай на такой снимать. Это был оператор номер один.
- Вы ведете режиссерский курс во ВГИКе, Ваши студенты чем-то отличаются от Вашего поколения? Если да, то чем?
- Это курс авторской режиссуры имени Андрея Тарковского. Это новое поколение, которое воспитано в рыночной системе. Приходится их «перенастраивать», внушать, что кино - это вовсе не жажда успеха или славы. Это тернистый путь, крестный путь на Голгофу. Меня спрашивают: «Зачем ты это делаешь, куда ты их ведешь»? Я отвечаю, что режиссура - это аскетизм.
- Есть ли шанс у них что-то создать в наше время, в наших условиях, для современного зрителя?
- Я их предупреждаю: то, что они попали на мой курс - это одновременно и счастье для них и нечто роковое. Тебе потом могут не дать работать. И если ты снимешь хотя бы один фильм - это уже счастье, он может быть последним. Но главное - сделать хоть один фильм и «пропеть свою песню», песню своей души.
Есть ли будущее у них? Я думаю, есть. Мои студенты попали в хорошее время. Хотя еще пока действуют законы рыночного кино, которые я не приемлю, есть шанс, что мы переориентируем отношение к культуре у руководства государством. И выведем культуру из рынка. И молодому режиссеру не надо дожидаться успеха в первый уикэнд.
- Готовы ли они ждать?
У «Андрея Рублева» поначалу не было успеха. Его положили на полку на семь лет. Но только вот за 55 лет жизни этого фильма он перекрыл все кассовые рекорды всех блокбастеров. Но 55 лет ни один продюсер, естественно, ждать не хочет. Ему нужна прибыль, а режиссеру – слава. Поэтому нужно выводить культуру из рынка, она должна опираться на традиционные духовно-нравственные ценности.
- Возможен ли «Бориска» сейчас, возможен ли «Андрей Рублев» сейчас?
- Все возможно. Когда творцы будут творить в соответствии с промыслом Божиим, и когда мы воспитаем новое поколение зрителей, которым это будет нужно. А это нужно всегда сердцу человека. Разговор о жизни и смерти, о бессмертии, о вечности, о Создателе. Тарковский говорил, что художник, не верящий в Создателя, не может быть художником. Вера обязательна.
- Маркетологи говорят, что на такое кино пойдут единицы.
- Людям такое кино просто не дают смотреть. Его не пускают в прокат. Но когда появляется такой фильм, как «Боже! Чувствую приближение Твое» об Андрее Тарковском, в котором целый час говорится о Создателе, о том, что смерти нет, то происходят странные вещи. В фильме я привожу отрывок из «Жертвоприношения» Тарковского, в котором его герой маленькому мальчику говорит: «Ты не бойся, мой мальчик, смерти нет. Есть страх смерти, это плохой страх. И если бы люди знали, что смерти нет, то все было бы иначе». Этой фразой – «смерти нет» - заканчивается фильм.
И вот я приехал за Урал, в Новокузнецк представить «Боже, чувствую приближение твое». В обычном зале мультиплекс сидели 200 человек. Я увидел в пятом ряду девочку лет пятнадцати, крашеную в ультрафиолет, - такого цвета и в природе нет. Рядом сидит парень: огненно-рыжий, тоже крашеный, с татуировочками. Я подумал: они ошиблись залом, что ли? Я представил фильм, и сразу должен был улетать, не смог поговорить после показа с залом. Но через три дня ГТРК присылает мне сюжет, в котором из зала выходит эта девушка, говорит всего две фразы: «Я не знаю, что со мной произошло. Я, как будто бы, побывала в ином мире». А этот «мир иной» им не дают с экрана. Им дают насилие, падших девиц, пьянки…
- Что сделать, чтобы давали создавать и смотреть такое кино зрителю?
- Нужно, чтобы руководящие культурой люди были сами творцами. Нужно менять или сознание чиновников, или менять этих чиновников. Нужно дать идеологию государству, потому что не может жить государство без мировоззрения. Идеология – это наука об идее, идеале. Государство обязано думать о поколениях, которые идут следом, оно обязано им передать идею.
- Чем эта «вибрация», роль «Бориски» отозвалась в Вашем будущем?
- Прошло полвека, и я отлил свой колокол – кинофорум «Золотой Витязь», тоже не зная, как это делается. История, которую описали Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский в новелле «Колокол» созвучна всем профессиям. Каждый поначалу не знает, как сделать то дело, к которому он призван. Если ты работаешь, подключаясь к промыслу Божию, то твой колокол отливается, даже если ты не знаешь, как это делается. И тогда ты отольешь свой колокол, и он зазвонит.
Беседу вела Кира Магид